Монархистъ № 60, 2007, АРХИВ

Положить предел революционности

Глава Российского Императорского Дома Е. И. В. Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна в связи с 90-летием Февральской катастрофы благоволила высказать свое мнение по этому вопросу:

- В этом году исполняется 90 лет революции 1917 года - величайшей трагедии нашего народа. Безусловно, в Российской Империи были допущены серьезные ошибки, существовало множество проблем. Методы управления в значительной мере устарели, сохранялись отжившие свой век общественные отношения, экономические реформы не всегда поспевали за народными потребностями. Всё это сыграло свою роковую роль. Но по сравнению с тем, что случилось после революции, все недостатки и несправедливости, имевшие место в царской России, кажутся детскими шалостями. И, тем не менее, новой революции не произошло. Поэтому неверно думать, что революция вызвана прежде всего политическими, социальными, экономическими причинами и ошибками Старого Режима. Революция есть порождение глубокого системного духовного кризиса нации, выйти из которого нам еще только предстоит.

Следуя марксистской трактовке, многие продолжают разделять революцию 1917 года на Февральскую буржуазную и Октябрьскую социалистическую. На мой взгляд, такого разделения не существует. Революция, начавшаяся в феврале 1917 года - единый процесс, развивающийся по неумолимым историческим законам.

Февральскую революцию иногда называют "великой, народной и бескровной". На самом деле, всё это далеко от действительности. Великой она была только в той мере, в какой можно говорить о масштабах ущерба, нанесенного ею стране. Сам февральский переворот не являлся ни результатом стихийного народного движения, ни даже продуктом деятельности массовых революционных партий. Вождь большевиков В. Ленин еще в январе 1917 года пессимистично говорил, что его поколению не суждено будет увидеть революции. Но революция совершилась руками духовно и морально деградировавших верхов Российской империи, при пассивном согласии дезориентированного большинства и активном участии наихудших элементов общества. Не обошлось и без весьма существенного вмешательства геополитических соперников России (и прямых противников в войне, и, увы, мнимых союзников), которых не устраивал ее стремительный экономический рост в начале ХХ века.

Подлинным лозунгом Февральской революции было не "Свобода, равенство и братство", а, как записал в своем дневнике царь-мученик Николай II, "ИЗМЕНА, ТРУСОСТЬ И ОБМАН". И все семена террора, произвола и беззакония, которые пышно расцвели после захвата власти большевиками, были посеяны именно творцами Февраля. Убийства офицеров, городовых, а затем и просто инакомыслящих, беззаконные аресты и иные репрессии, разорение и сожжение государственных учреждений и архивов - всё это началось в феврале. Пришедшие к власти либеральные революционеры оказались бессильны сохранить хоть какой-нибудь порядок. Их демагогия уступала демагогии большевиков, которые стремительно набрали политический вес, бросая в массы привлекательные лозунги. Так что крах феврализма и переход революции в еще более кровавую стадию после большевицкого октябрьского переворота был предрешен изначально.

В рамках революционного процесса Октябрь противостоял Февралю, будучи, тем не менее, его прямым порождением. Такова диалектика развития революции.

Гражданская война всецело стала делом рук революционеров. С одной стороны в ней воевали белые - наследники Февраля, с другой - красные - наследники Октября. И вновь умеренно-революционный Февраль проиграл своему детищу радикально-революционному Октябрю. Это был закономерный итог.

Троцкий после окончательного установления коммунистического режима высказал мнение, что если бы белые выдвинули лозунг "кулацкого царя", то красные проиграли бы. История не знает сослагательного наклонения, но признание создателя Красной армии заслуживает внимания. К сожалению, прежние традиционные ценности, понятные народу, были чужды не только красным, но и белым. Российский крестьянин и рабочий должны были выбирать между высокопарными словами об Учредительном собрании, не до конца понятных политических и гражданских свободах февралистов и простыми ясными лозунгами большевиков: "Земля - крестьянам!", "Мир - народам!", "Заводы - рабочим!". Естественно, большинство или потянулось к красным, или, по крайне мере, отказало в поддержке белым. А когда народ опомнился и понял, что его обманули, было уже поздно. Тоталитарный режим прочно сел на шею России. Он создал беспримерную систему подавления и порабощения, со своей высшей аристократией в виде Политбюро, новым "служилым дворянством" в лице рядовых членов партии, обладавших привилегиями, и бесправным большинством, над которым творились чудовищные эксперименты. Олигархический партийный режим, возглавляемый генеральным секретарем, обладал властью, которая и не снилась самодержавным монархам, и заставлял людей верить в коммунистическую утопию, по сравнению с которой не только истинная религиозная вера, но и наивные простонародные суеверия выглядят логичными.

Успехи и достижения, безусловно, имели место и в послереволюционной России. Иначе и быть не могло. Ведь народ при любой власти продолжает трудиться, творить, любить и защищать свою Родину. Абсурдно, однако, считать народные свершения заслугой революционной смуты. Без гражданской войны, без террора, без страшного голода, разрухи и прочих последствий революции мы смогли бы в любом случае достичь гораздо большего.

Любые споры о мнимом благе революции должны умолкнуть перед фактом главного и самого уничтожающего ее результата - катастрофического демографического кризиса. По самым скромным подсчетам начала ХХ века, на территории Российской Империи к 1980-м годам должно было проживать не менее 450 миллионов человек. А проживало 280 миллионов. При любых методиках подсчета нам никуда не уйти от признания революционного геноцида, погубившего десятки миллионов людей и лишившего Отечество их не родившихся детей. Стремительная убыль населения России в наши дни есть следствие не только неудачных реформ 1990-х годов, но всего безбожного и бесчеловечного революционного эксперимента над Родиной.

Кроме того, многолетний террор породил в народном сознании страх, который до сих пор не изжит. С другой стороны, тоталитарное государство приучило всех к мысли, что оно само знает, какие у людей нужды, и даст потребное в обмен на послушание. Следствием всего этого стала пассивность, равнодушие, неумение защищать свои законные права.

Корни всего этого - в Феврале 1917 года.

Какие же выводы мы должны сделать из прошлого? В России сложилась традиция, которую нельзя признать плодотворной. Мы все время ищем ответы на вопросы: "кто виноват?" и "что делать с тем, кто виноват?". А нужно понять, что в наших бедах виноваты мы все без исключения, и искать не виновных, а пути исцеления духовной болезни, каковой является любая революция.

Падение коммунистического режима открыло всем нам возможность постепенного возвращения на традиционный путь развития. Для Российского Императорского Дома, который никогда не отделял себя от народа, безусловной общенародной победой над злом революции является прекращение гонений на веру в Бога, возрождение многих национальных символов и ценностей. В тоже время еще не изжиты типично революционные явления: отношение к народу не как к коллективной личности, а как к подопытной массе, неуважение к индивидуальной личности, пренебрежение к закону и морали. Говоря так, я вовсе не идеализирую и дореволюционную Россию. Коррумпированные чиновники, воры и жулики, продажные судьи, клеветники и прочие преступники существовали, существуют и будут существовать при любом строе. Но традиционное государство едино с обществом в стремлении свести к минимуму эти пороки, тогда как революция, в самом своем зарождении попирающая закон и отбрасывающая мораль, вольно или невольно создает наиболее благоприятные условия для расцвета беззакония и бессовестности.

Я с радостью вижу, что нынешний Президент России имеет мужество говорить о трудностях и прилагает огромные усилия для их устранения. К сожалению, не все представители власти искренно поддерживают его. Но главная сила современного государства заключается в очевидной поддержке народом курса национально ориентированных реформ. Эти реформы должны положить предел любой революционности - хоть либерально-буржуазной, хоть социалистической.

Последний руководитель СССР М. Горбачев в 1987 году назвал свой программный доклад "Октябрь и перестройка: революция продолжается". С тех пор прошло еще 20 лет. Дай Бог, чтобы мы стали свидетелями конца революции.

Материал предоставлен Канцелярией Е.И.В.

Монархистъ № 60, 2007, АРХИВ

А. Сорокин

Юридическая ничтожность отречения Императора Николая II

(Начало. Окончание в № 61)

Одной из удивительных особенностей русской истории является то, что меньше всего мы знаем о событиях наиболее близких к нашим дням. Впрочем, по зрелом размышлении, можно сделать вывод, что удивительного в этом ничего нет. Просто правдивая информация о том, что происходило на глазах еще живых очевидцев, более актуальна в современной политической жизни, и, следовательно, более опасна для сегодняшних либерально-демократических эквилибристов, пытающихся скрыть истину ради сиюминутных, своекорыстных интересов.

Это в полной мере относится и к т. н. "отречению" Императора Николая II. С первых мартовских дней 1917 г. прошло только 90 лет, но "факт отречения" почти всеми признан очевидным и не заслуживающим какого-либо внимания и затрат времени. "Отречение" уже стало аксиомой русской истории.

Но мы все же позволим себе попытку дать оценку действиям Государя, а также Великого Князя Михаила Александровича, причем, оценку правовую, как наиболее беспристрастную.

Как известно, до 1 марта 1917 г. "прогрессивная общественность" вкупе с высшим армейским генералитетом требовала от Самодержца "ответственного министерства" или, в иной трактовке, "министерства общественного доверия". Как признавал один из самых активных заговорщиков, лидер кадетской фракции в Государственной Думе П. Н. Милюков принципиальной разницы между этими революционными "формулами" не было, так как речь все равно шла об одном и том же круге лиц "ответственных министров". Просто первая формула, поддерживаемая, в частности председателем Госдумы М. В. Родзянко, требовала правительства, ответственного перед законодательными учреждениями - Государственной Думой и Государственным Советом. Формула же "министерства общественного доверия", культивируемая Милюковым и Ко, расширяла круг учреждений, перед которыми должны были быть "ответственны" министры, включая в него Общеземский союз во главе с князем Г. Е. Львовым, Военно-промышленные комитеты возглавляемые бывшим председателем III Думы, московским "неторгующим купцом" А. И. Гучковым и другие самозванные организации, представители которых не сумели к 1917 г. получить законное право называться "представителями народа". В любом случае, требование заключалось в создании правительства не ответственного перед Императором.

Поразительно, но все эти профессоры, приват-доценты, присяжные поверенные и прочие представители "образованного общества", не удосужились для начала задаться хотя бы вопросом о правомерности предъявления такого требования и о возможности, с точки зрения юридической, его удовлетворения. Ослепление прелестями западной "демократии" было настолько велико, что вопрос о законности, легитимности подобного рода заявлений, за редкими, да и то недостаточно, как бы помягче выразиться, настойчивыми исключениями, даже не вставал. А дело обстояло так, что не ответственного перед Верховной властью правительства в Российской империи быть просто не могло. В соответствии со ст. 10 Основных Государственных законов (ОГЗ), являющихся главным источником (если хотите, самодержавной конституцией) российского имперского права, "власть управления во всем ее объеме принадлежит Государю Императору; …в делах же управления подчиненного определенная степень власти вручается от Него". Такое положение исключает возможность существования каких-либо государственных служащих не ответственных, в т. ч. и вплоть до увольнения, перед Монархом. Именно поэтому ст. 17 Законов закрепляет положение о том, что "Государь Император назначает и увольняет Председателя Совета министров, Министров и Главноуправляющих отдельными частями". Статья 123 прямо гласит: "Председатель Совета Министров, Министры и Главноуправляющие отдельными частями ответствуют перед Государем Императором", при этом "каждый из них в отдельности ответствует за свои действия и распоряжения".

"В чем проблема? - спросите вы, - надо было изменить Государственные законы, и все было бы в порядке". Отнюдь. Именно эти-то законы изменить, в тех условиях, было и нельзя.

В соответствии со ст. 84 ОГЗ "Империя Российская управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке". Согласно ст. 92 "Законодательные постановления не подлежат обнародованию, если порядок их издания (не публикации, конечно же, а принятия - А. С.) не соответствует положениям сих Основных Законов". Статья же 91 говорит, что законы "прежде обнародования", а таковое во всеобщее сведение осуществлялось Правительствующим Сенатом, "в действие не приводятся". Вот, как раз, порядок принятия новых Основных Законов либо внесения в них изменений и дополнений и не мог быть, да и не был на самом деле, соблюден.

Согласно ст. 8 ОГЗ подлежали пересмотру "единственно по почину" Государя Императора. Однако от него инициатива изменения существующего строя, вне всякого сомнения, не исходила. Более того, по ст. 86 ОГЗ Российской империи "никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы". Занятия же последней, как известно, с 27 февраля 1917 г. были приостановлены, не начавшись. Таким образом, предварительного одобрения участвовавших в законодательстве палат быть не могло. А ведь требовалось еще и последующее утверждение закона Монархом.

Во время прекращения занятий Госдумы изменения в ОГЗ, согласно ст. 87, не могли быть внесены даже в чрезвычайном порядке, в том числе и самим Государем.

Но главное в том, чего никогда не могли понять "общественные деятели". Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. А это значит, что Русская монархия в принципе не может стать "конституционной". Конституционная "монархия", столь дорогая сердцу многих "прогрессивных" монархистов, есть уже и не монархия вовсе, а красивая ширма для закулисного республиканского политического гешефта. Ограничить же свою власть, передать право законодательствовать, формировать и контролировать деятельность правительства Российский монарх не имел права. Как писал Императору Александру I знаменитый русский историк Н. Карамзин: "Можешь все, но не можешь законно ограничить свою власть".

Да, да, Император самой великой в ХХ в. империи не мог делать все, что пожелает. Его власть была ограничена, но не человеческой волей, а Православной верой, блюстителем которой Государь являлся в соответствии со ст. 64 Основных Законов. Самодержавно-монархическая форма правления составляет одно из главных начал христианского учения о государстве. Вот как пишет об этом Св. Филарет Московский (Дроздов): "Как небо бесспорно лучше земли и небесное лучше земного, то так же бесспорно лучшим на земле должно быть признано то, что устроено по образу небесного, как и сказано было боговидцу Моисею: виждь, да сотвориши вся по образу, показанному тебе на горе (Исх., 25, 40), то есть на высоте боговидения. Согласно с этим Бог, по образу Своего небесного единоначалия, учредил на земле царя; по образу Своего небесного вседержительства, устроил на земле царя самодержавного; по образу своего царства непреходящего, продолжающего от века от века, поставил на земле царя наследственного".

Еще в VI в. Церковью была выработана форма анафемы, поражающей домогавшихся незаконно царского сана, т.е. Верховной, всеобъемлющей, полноправной и нераздельной государственной власти. В XI - XIV вв. анафеме предавались дерзнувшие на бунт против Помазанников. Позднее, в России анафемствовались изменники и самозванцы, совратители народа. Вот текст такой анафемы (II в чине торжества Православия): "Помышляющим, яко православные государи возводятся на престолы не по особливому о них Божию благоволению, и при помазании дарования Святого Духа к прохождению великого сего звания в них не изливаются, а тако дерзающим противу их на бунт и измену, анафема, трижды". А выше, по тексту доследования в Неделю Православия, говорится: "Сия вера апостольская, сия вера отеческая, сия вера православная, сия вера вселенную утверди".

Церковно-государственный Собор 1613 г. как инструмент восстановления богозаконной власти в период безвластия отразил глубокое народное убеждение, что наследственное Самодержавие есть великая святыня, предмет нашей политической веры, русский догмат, единственно надежная защита от бедствий внешних и внутренних в будущем. Наши святые отцы учили, что человеконадеянное своеволие толпы в выборе формы правления и содержания российской государственности есть богоборчество.

Отрадно, что и сегодня Русская Православная Церковь, приняв на Юбилейном Освященном Архиерейском Соборе Основы социальное концепции РПЦ, подтвердила верность учения о монархии, как о власти богоданной, в отличие от республиканской.

Император Николай II, при Священном короновании и миропомазании принимал Самодержавие от Бога как "великое служение" (Примечание 2 к ст. 58 ОГЗ), и не в его царской власти было отказаться от него.

Могли ли это понять изуверившиеся русскоязычные "денди", мнившие себя выразителями воли Русского народа? Могли ли они осознать, что христианские венцедательные заповеди, в том числе "Бога бойтесь, царя чтите" (1 Петр. 2, 17), "Не прикасайтесь помазанным Моим" (1 Пар. 16, 22), есть неотъемлемая и неотменимая часть русского государственного права?

А ведь российское имперское законодательство, не игнорирующее, в отличие от республиканского, бытие Божие, а, наоборот, именно из факта этого бытия выводящее сам принцип власти, в ст. 4 ОГЗ изначально закрепляет принцип, гласящий что повиноваться Царской власти "за совесть Сам Бог повелевает" (см. также Рим. 13, 5). Но слова "Бог" и "совесть" были для этих "передовых" деятелей, якобы представлявших волю Православного Русского народа, пустым звуком.

Все это говорит о том, что телеграмма, посланная от имени Государя (хотя есть сомнения в том, что ее послали по его поручению), в которой Николай II якобы дает согласие на требование "ответственного министерства" и поручает председателю закрытой Госдумы Родзянко составить кабинет "из лиц, пользующихся доверием всей России", никакого юридического значения не имеет. Так что бесполезными оказались труды безымянных составителей проекта этого "манифеста", направленного из Ставки Верховного Главнокомандующего в штаб Северного фронта.

Точно так же не имеют юридического значения, сохраняющие, тем не менее, историческую ценность документы, названные актами или манифестами об отречении .

Как известно, после разговора командующего Северным фронтом генерала Рузского с Родзянко в ночь с 1 на 2 марта 1917 г. заговорщиками уже открыто было выдвинуто требование отречения Государя. В первой половине дня 2 марта генерал Алексеев и генерал А.С. Лукомский организовали предъявление Государю "верноподданнейшего" требования об отречении всеми главнокомандующими фронтами: генералами Брусиловым, Эвертом, Сахаровым и Великим князем Николаем Николаевичем. Заручившись круговой порукой, генерал Рузский 2 марта в течение двух часов "уговаривал" Императора отречься, позволяя себе даже фразы типа: "Ну, решайтесь". В результате в 3 часа дня 2 марта 1917 г. Государь подписал телеграмму о согласии отречься в пользу своего сына Цесаревича Алексея.

Примечательно, что генерал Рузский эту телеграмму не отослал, а когда Государь, передумав, потребовал вернуть неотправленную телеграмму, приказ Императора исполнить отказался. Понятно, ведь это был единственный пока "документ" об отречении. Верни его Рузский Государю, у заговорщиков могло не оказаться никакого письменного свидетельства об отношении Государя к отречению вообще.

Существует две версии этого документа.

Согласно большинству источников текст телеграммы был следующим:

"Председателю госуд. думы. Петр. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой Матушки-России. Посему Я готов отречься от Престола в пользу моего Сына, чтобы он остался при нас до совершеннолетия при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай".

Однако ряд историков считает, что эта телеграмма была передана Императором генералу Алексееву 3 марта 1917 г. в Могилеве, когда Государь узнал о том, что Великий князь Михаил Александрович Престола не принял. Эту телеграмму, по этой версии, генерал Алексеев не отправил, чтобы "не смущать умы".

Согласно тем же источникам текст телеграммы, подписанной Николаем II 1 марта, был следующим:

"В тяжелую годину ниспосланных тяжких испытаний для России мы, не имея сил вывести Империю из тяжкой смуты, переживаемой страной перед лицом внешнего врага, за благо сочли, идя навстречу желаниям русского народа, сложить бремя врученной нам от Бога власти.

Во имя величия возлюбленного русского народа и победы над лютым врагом призываем благословение Бога на сына нашего, в пользу которого отрекаемся от престола нашего. Ему до совершеннолетия регентом брата нашего Михаила Александровича".

Попробуем дать оценку этим документам.

Дело в том, что Российским Основным Государственным Законам вообще не известно понятие отречения от Престола. Вот чего не учли доморощенные Робеспьеры, "мучившиеся" вопросом: "А вправе ли отрекаться Николай за сына в пользу Великого Князя Михаила Александровича?".

Единственная в ОГЗ статья, упоминающее право на отречение - это ст. 37. Но она говорит о праве на отречение не царствующего монарха, а лишь наследников. В ней прямо говорится о свободе "отрещись" от права, "при действии правил, выше изображенных о порядке наследия Престола". Да и эта свобода ограничена лишь теми случаями, "когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола". Иными словами, даже и наследование Престола в определенных случаях понимается как обязанность, отказ от которой не допускается.

Могут возразить, что даже, если право на отречение от Престола и не было предусмотрено Законами, то, руководствуясь принципом "разрешено всем, что не запрещено", Император все же мог отречься. Однако этот принцип является началом регулирующего имущественный оборот гражданского, а не государственного права. В отношении же Верховной власти, отношений "субординации" он не применим.

Учитывая же, что огромные права даны Богом Государю в неразрывной связи с его обязанностью, долгом Царского служения, а также факт миропомазания, следует признать, что отказ от обязанности, причем обязанности перед Богом, совершенно не допустим ни с точки зрения светского, в том числе и гражданского, права, ни с точки зрения права канонического, по крайней мере, без соответствующего предварительного разрешения если не Церковного Собора, то уж, во всяком случае, Святейшего Синода. Такого же разрешения, как известно, не было.

Ссылка на исторические прецеденты отречения Императора Петра III или отречения иностранных монархов здесь тоже не применим.

Во-первых, при отречении Императора Петра III письменных законов о Престолонаследии, кроме "Устава" Императора Петра I, позволяющего, кстати, не отрекаться от Престола, а завещать его, не существовало. Нормы о престолонаследии, составившие II главу первого раздела Свода ОГЗ были приняты только Императором Павлом I.

Во-вторых, возможность учета отречения неправославных монархов при рассмотрении начал Русского Самодержавия весьма сомнительна, если не сказать больше.

Вместе с тем, следует учитывать, что цитируемые Законы устанавливают единственное основание для занятия Престола Наследником - согласно ст. 53 наследник вступает на Престол "по кончине Императора". Других оснований для занятия Российского Императорского Престола нет.

Об этом же говорит ст. 43, 44 и 52, предусматривающие назначение Правителя и Опекуна, а также назначение Совета Правительства, в случае, когда именно по кончине Императора Престол переходит к малолетнему наследнику.

Посему отречение от Престола по российскому имперскому законодательству, никем, как уже говорилось, не измененному, не возможно в принципе.

Есть, помимо этого, еще ряд частных замечаний по поводу этих "документов об отречении".

Так, в обеих телеграммах говорится о регентстве. Но понятие "регентство" Законам не известно. Глава третья "О совершеннолетии Государя Императора, о правительстве и опеке" предусматривает назначение до достижения Императором 16-летнего возраста Правителя и Опекуна (ст. 41). Причем назначение его осуществляется, согласно ст. 43, царствующим Императором и именно "на случай Его кончины". Более того, ст. 44 предусматривает, что "правительство государства и опека над лицом Императора в малолетстве принадлежит отцу и матери". Таким образом, то, что в телеграммах названо "регентством", если под ним все же понимать "правительство и опеку" могло быть установлено только в случае кончины Николая II. Поручение же "правительств" Великому Князю Михаилу Александровичу, поскольку родители Наследника Цесаревича были живы, вообще незаконно.

(Окончание в № 61)

А. Сорокин

Монархистъ № 60, 2007, АРХИВ

М. Кулыбин

Современное российское общество и идеал Святой Руси

Предлагаемый материал представляет собой доклад (с незначительными сокращениями) на Всероссийской конференции "Русская монархическая идея в XXI века".

У великого русского философа и государствоведа Ивана Ильина есть замечательно верное противопоставление республики, как "государственного механизма", и монархии, как "государственного организма".

Сравнение это предельно точно во всех отношениях. В том числе это касается и взаимозаменяемости отдельных частей республиканского государственного механизма, который в силу этого может казаться надежнее, "ремонтопригоднее", но который, в сущности, запрограммирован на выполнение очень небольшого перечня функций - по преимуществу подавления и самосохранения. Устройство же монархического государства, как и, к примеру, человеческого организма, очень сложно, но и функциональные возможности, творческий потенциал, разнообразие решаемых задач, эффективность работы, способность к оптимизации деятельности практически безграничны.

Но, разумеется, есть и условия, без соблюдения которых этот организм не способен нормально действовать. Одно из них, естественно вытекающее из взаимосвязанности и взаимодополняемости различных органов - это единство. Подобно человеческому организму, обремененному функциональными нарушениями, несогласованностью действий головного мозга, центральной нервной системы, опорно-двигательного аппарата, травмами и ампутациями тех или иных органов и пр., монархический государственный организм не может нормально действовать при нарушении своего единства.

И единство это необходимо не только в отношении координации действий различных "функциональных" органов (структуры госаппарата), но всего общества, образующего, так сказать полноту государственного тела. Монархическую государственность в этом смысле, в определенной мере можно уподобить Церкви Христовой. Подобно тому, как Церковь - суть единое Тело, Глава которому Сам Спаситель, так и Монархия - единое государственное тело, глава которому Государь.

Таким образом, подлинная Монархия неспособна существовать в обществе духовно, ментально и идейно разобщенном. Речь, разумеется, не идет о создании системы единогласных, а по сути безгласных граждан-"роботов" - это удел республиканских тоталитарных деспотий, доводящих принцип одинаковости и взаимозаменяемости элементов общества - людей-"болтиков", людей-"шестеренок" - до логического апогея. Мы говорим о формировании единого Идеала, общего Ориентира для всего общества. Сквозь "призму" этого Идеала выстаивается система духовных координат общества и каждого человека в отдельности, элементарное понимание "что такое хорошо, а что такое - плохо".

Если мы взглянем в историю (а человек, не знающий прошлого, не понимает настоящего и не может строить будущее), то легко выясним, что именно было нравственным ориентиром, своеобразным категорическим императивом русских людей. Святость - так одним словом можно определить идеал наших предков. Именно святость, а не величие, честь, слава, польза были главным мерилом всего и вся во время формирования русской государственности после ордынского всеобщего погрома и оскудения. Даже свою страну наши предки называли не великой (как англичане - Great Britain), не прекрасной (как французы - la Belle France), а именно Святой! Разумеется, это не означает, что на Руси жили одни святые, не существовало грехов, а жизнь протекала исключительно в благочестии и чистоте. Всякое было на Руси, и люди жили самого разного свойства; но святость почиталась высшей формой добродетели, была мерилом оценки событий, была целью высших стремлений человеческого духа.

Как же "расшифровать" этот принцип применительно к повседневной практике жизни? Ответ прост: такой подход подразумевает стремление обустроить все стороны человеческой жизни в соответствии с Правдой Божией, Заповедями Христовыми. По сути дела это глубоко церковный идеал. Пришествие Спасителя в мир преобразило все сферы человеческого бытия - и личную, и семейную, и общественную, и государственную. Именно в русле такого преображения, максимально возможного приведения жизни к Божией Правде и мыслили наши предки, и действовали, и строили свою государственность. Не о величии, красе и славе думали, но о создании общества-Церкви, нации-Церкви, государства-Церкви, главная задача которых вести людей в сретение Самому Господу. Вновь оговорюсь: речь идет об не интеллектуально разработанном плане, некое надуманной "программе обустройства", но о всенародном идеале, в стремлении к воплощению которого и проходила завершающая стадия этногенеза русского народа и этатогенеза Российской государственности.

Если попытаться как-то перечислить, вычленить элементы исторического русского менталитета, базовым идеалом которого была святость, то можно выявить ряд основных его составляющих. Прежде всего, это нераздельность, взаимосвязанность веры и жизни. Вера Христова не является составной частью жизни, он является ее основой. Человек как бы живет внутри своей веры, которая одна властно определяет мотивацию поступков и действий, одухотворяет жизнь и придает ей смысл.

В соответствие с этим, вторым неотъемлемым элементом русского миросозерцания можно называть добротолюбие и нестяжательство - основу межчеловеческих взаимоотношений, строящихся на преобладании духовно-нравственных ценностей над материальными.

Далее необходимо выделить такой ценностный фактор как соборность, означающий внутреннее осознание единства в Истине, в Церкви Христовой, осознание себя частью этого единства. Разумеется, это понятие не предполагает абстрактного "равенства" с соответствующими "необъемлемыми правами" (юридические конфигурации чужды соборному мировосприятию). Также, думается, нужно отметить, что основа этого единства не узно-этническая, племенная, но имеющая "точкой притяжения" Богооткровенную Истину.

Четвертым идеалом русской цивилизации является Монархия, как Богоустановленная форма государственного обустройства общества-Церкви. На этом пункте хотелось бы остановиться немного подробнее - как потому, что он напрямую касается тематики нашей конференции, так и потому, что "с позиций сегодняшнего дня" он наиболее спорен и сильнее всего пострадал от исторических вывихов русского общественного сознания. Немаловажно и то, что недопонимание в этом вопросе распространено не только среди "идейных противников" Монархии, но, порой, и в среде людей, искренне полагающих себя монархистами.

Затрагивая этот вопрос, необходимо отметить, что Монархия - это не только ничем не ограниченное единовластие одного человека, и даже не просто оптимальная государственная система (хотя социальных, политических, экономико-управленческих и иных преимуществ и Монархии не мало), это Самим Богом установленная власть, в силу этого имеющая огромный сакральный, мистический смысл. Монархия возможна лишь в обществе, которое способно всецело отдаться в волю Божию, положиться на Его промысел о государственной власти. Монархия - единственная форма государственной власти, стремящаяся к уподоблению Царствию Небесному. Эту мысль замечательно выразил Св. Филарет Московский: "Бог по образцу Своего небесного единоначалия устроил на земле Царя, по образцу Своего вседержительства - Царя Самодержавного, по образцу Своего царства непреходящего … - Царя Наследственного". Монархия - единственная - может быть властью "Божией милостью", ведь Господь Сам через тайну рождения выбирает кому царствовать. Более того, по святоотеческим толкованиям (Свв. Иоанн Златоуст, Кирилл Иерусалимский и др.) Православный Царь (и, шире, - Христианская Империя) - и есть тот "Удерживающий", о котором в Св. Писании говорится: "Тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь, и тогда откроется беззаконник" (2 Фес. 2, 7-8). Таким образом, Помазанник Божий - Православный Император - не просто "Богом данный правитель", но и некая мистическая сила, сдерживающее мировое зло.

Исходя из вышеизложенного ясно, какое громадное значение имеет личность Помазанника Божия, на которой концентрируется вся монархическая система, подобно тому, как Спаситель является основой и стержнем Христианства. И как Христианство полностью утрачивает смысл и значение без Личности Самого Христа, так и Монархия абсурдна и бессмысленна без Богом Данного Государя. Соответственно, декларация абстрактно-монархических воззрений без преданного служения Божиему Помазаннику не только нелепа, но и крайне вредна, точно также как нелепо и пагубно вещать христианские нравственные идеалы, отвергаясь Спасителя.

Эта истина, в сущности, и является главным уроком Февральской катастрофы. Ведь именно сторонники некоей абстрактно-теоретической "монархической системы" - Пуришкевич, Шульгин, Гучков, Львов, генерал Алексеев и пр., "имя же им легион" - стали одной из главных движущих сил в подготовке общенациональной измены Помазаннику Божию. Не абсурдно ли быть "сторонником монархии" и противником Монарха? Не ужасно ли Царю-Мученику было получить удар от тех, кто декларировал свою преданность историческим русским началам? Не трагично ли, что теперь, через 90 лет после жесточайшего урока, который получила Россия, предав Богом данного Государя, люди, именующие себя монархистами, продолжают черное дело измены Законным преемникам Царя-Мученика?

Нам, говорящим не о приверженности к некоей абстрактно-теоретической системе, но о возвращении нашей стране самим Богом установленной власти, надо твердо помнить, что главное свойство, онтологически присущее подлинному Государю - это не "выдающиеся способности", не "сильная воля", не "задатки харизматического лидера", но лишь Помазанничество Божие. Это, кстати, прекрасно понимали наши предки, которые быстро усвоили уроки Великой Смуты начала XVII в., и в 1613 г. призвали на Царство Михаила Феодоровича Романова, не имевшего никаких выдающихся "достоинств" и "заслуг", кроме законного преемства угасшей Династии Рюриковичей.

Три столетия спустя, к сожалению, произошло обратное: "монархисты"-теоретики, презрев волю Божию, прикрываясь рассуждениями и патриотизме и благе родины, изменили Царю-Мученику. Не будем же уподобляться им, почитающим свое мнение выше воли Государя и даже выше воли Господа Бога, давшего России этого Государя.

Верность до гроба, а не теоретическое умствование - еще один нерушимый принцип подлинно-русского мировоззрения. Именно поэтому, а отнюдь не в силу того, что Законы Российской Империи о Престолонаследии превратились для нас в какую-то юридическую "священную корову", принцип династичности, преемственности, легитимизма неизменно сохраняет свое непреходящее значение.

После этого небольшого отступления, вернемся к перечислению основных идеалов русской цивилизации. Последним из них можно назвать патриотизм - любовь к своей родине, как преддверию Царствия Небесного. Именно так, - не к куску территории, не к пресловутой "одной шестой суши", не к "великим завоеваниям", а именно месту преуготовления к встрече с самим Господом, которое, несомненно, должно любить, беречь и защищать (в том числе с оружием в руках).

Даже из этого краткого обзора базовых ценностей русского идеала видно, что в изуродованном, извращенном, искалеченном виде все они с февраля 1917 г. так или иначе эксплуатировались антирусскими силами, захватившими власть над страной. В зависимости от текущих нужд негодяев, пропаганда начинала "педалировать" идеи соборности, патриотизма, нестяжательства, верности, главенства духовных ценностей над материальными и пр. Использовались они разрозненно, в изувеченном, подогнанным под нужны власть имущих виде и, разумеется, без принципиально важных и совершенно необходимых "центров притяжения" - Церкви Христовой и Помазанника Божия. Поэтому ныне мы сталкиваемся с катастрофическими искажениями адекватного восприятия всех этих понятий.

Итак, мы выявили основы традиционного русского мировоззрения. Можно ли сказать, что сегодня этнически русские люди сохранили эту систему "ценностных координат"? Лишь с большими оговорками. Да, где-то в глубине сердец хранятся остатки, обломки этих идеалов, заваленные слоями наносного идеологического мусора. Но в целом национальное самосознания народа полностью разрушено. В этом смысле можно с прискорбием констатировать факт, что русской нации, как живого организма, сознающего свое единство, цельность задач, имеющего общность духовно-нравственных ориентиров, более не существует.

По сути дела сегодня в стране живет, как минимум, три "народа", три общности, пребывающих в постоянном смешении, в этаком социальном "броуновском движении". Это "народы" (условно): русско-православный, советско-атеистический и постсоветско-нигилистический. Подчеркну: речь идет не о существовании у людей стройной, внутренне логичной мировоззренческой концепции, но о системе подходов, оценок, ценностных координат.

"Народы" эти неслиянно-нераздельны. Объединиться они не могут в силу совершенно разного менталитета, различных духовных и морально-нравственных ориентиров. "Размежеваться" они не в состоянии из-за общности исторической судьбы, единого места проживания, да и просто-напросто кровных родственно-семейных связей. Так и живем мы, представители разных "народов", не понимая и не принимая ценностей друг друга.

Более того, как в сообщающихся сосудах, происходит миграция людей из одной категории в другую. Так, "традиционный" советский народ постепенно уходит со сцены, а отдельные его элементы увеличивают "ряды" православных русских и - главным образом - "прагматиков-объективистов", которым получение удовольствий от жизни заменяет какие бы то ни было идеалы.

Нынешняя же государственная власть, из популистских соображений (в погоне за пресловутым "демократическим большинством"), не способна проводить адекватную целенаправленную политику, каковая могла бы поспособствовать возрождению национального единства, стремясь одновременно угодить каждому "электоральному элементу". Между тем, восстановление подлинной Монархии, как говорилось выше, невозможно без формирования единой нации с едиными духовно-нравственными ориентирами.

Таким образом, в сущности, комплекс стоящих перед нами задач значительно больше и сложнее, чем просто реставрация традиционной русской государственности. Для достижения этой цели в полной мере, нам необходимо приложить усилия для возрождения самого православного русского народа, покалеченного физически и деградировавшего морально десятилетиями социальных экспериментов. Конечно, эта задача огромна, и не выполнима силами одних монархистов (хотя из перечисленных выше ценностных элементов русской цивилизации очевидно, что именно монархисты-легитимисты стремятся к максимально полному их выражению). Но, к счастью, нашими союзниками в этом деле выступают все те силы и люди, которые, недопонимая, может быть, некоторых составляющих русского цивилизационного императива, все-таки стремятся придерживаться национально-православного взгляда на мир. Именно оценивая то, к какому, условно говоря, "народу" относится та или иная группа или человек - русско-православному, советскому либо же нигилистическому - мы можем понять: способен ли он стать нашим союзником.

Принимая во внимание, как общее направление развития мировой цивилизации, так и положение дел в нашей стране, очевидно, что современное российское общество крайне далеко от нравственного идеала Святой Руси. Но, как известно, "не в силе Бог, но в правде"!

Наше движение предлагает обществу комплекс идей не позавчерашнего, не вчерашнего, не сегодняшнего, и даже не завтрашнего дня. Мы говорим о вечных Богооткровенных истинах! Монархия - не только государственная традиция или национальный обычай, это непреложное Божественное установление, и лишь от уровня духовного здоровья народа зависит, сможет ли он это установление воспринять и реализовать на практике. Таким образом, отмеченные выше духовно-нравственные ценности Русской Православной цивилизации и относятся к "вечным" элементам нашей идеологии. К преходящему же можно отнести конкретную форму их воплощения в жизни.

Я прекрасно отдаю себя отчет в том, что многое из сказанного звучит крайне идеалистически, и вряд ли в полной мере может быть осуществлено на практике. Так и должно быть! Во-первых, на мой взгляд, ставить не идеальные задачи вообще нет никакого смысла. Во-вторых, если начинать строить, - то на прочном фундаменте вечных истин. А в-третьих, только имея идеальные цели, можно на практике получить какой-то более или менее удобоприемлемый результат.

М. Кулыбин

Монархистъ № 60, 2007, АРХИВ

С. Маньков

Христианин, а потом уже все остальное

10 декабря 2006 г., из нашего мира отошел ко Господу человек, чье имя на протяжении трех последних десятилетий вряд ли оставляло равнодушным любого кто его слышал.

Его Высокопревосходительство Сеньор Генерал-капитан Дон Аугусто Пиночет Угарте, умер в окружении свих родных, перед смертью приобщившись Святых Христовых Таин.

Для одних он являлся воплощением "темных сил", фашистского реваншизма, притеснителем свобод и угнетателем прав человека. Для других глубоким и верным патриотом своей отчизны, символом офицерской чести и долга, спасителем родины от красной чумы. Он никогда не старался быть для кого-то кумиром, но его имя произносили с придыханием люди по обе стороны Земного шара. Он ни искал себе врагов, но его проклинали и ненавидели.

Люди подобные Пиночету редко заслуживают признания и объективной оценки своей деятельности при жизни, но порою даже спустя века спор о них не прекращается, становясь возможно, лишь менее агрессивным.

В восприятии каждого из нас его личность запечатлелась как-то по-своему. Не будем оглядываться на тех, кто клеймил честное имя генерала при жизни, приписывал ему мифические 10 тонн золота в Гонконге, многомиллионные и почему-то до сих пор ненайденные валютные счета заграницей, абсурдные цифры "десятков тысяч жертв его диктата", тех, кто пытался "пнуть" его перед смертью, сочинив байку о распродаже генералом своих собственных наград, или на выкормышей советского агитпропа, типа Познера или Фисуненко и прочих "обозревателей", кои, используя свои профессиональные навыки, не раз опробованные на советском населении, глумились над памятью генерала после его кончины. Имя им легион. Опровергать всю чушь, которая была нанесена на образ бывшего Чилийского лидера занятие бесполезное. "Оставим мертвым, хоронить своих мертвецов".

Для российских монархистов и традиционалистов, приверженцев право-консервативных ценностей, куда важнее понять, что личность генерала Аугусто Пиночета символизирует для нас и каким он останется в нашем восприятии.

Т.н. "эпоха застоя" в 60-70-е гг. XX столетия даже в самых убежденных противниках советской власти, стала убивать последние, как тогда казалось иллюзорные, мечты о ее падении.

Афганистан, Эфиопия, Вьетнам, Камбоджа, Лаос и др. страны, где несколько десятилетий до этого не было и намека на присутствие коммунистов, свергали своих традиционных правителей и становились красными, проводя в жизнь бесчеловечные и богоборческие утопии "классиков" всеразлагающей и поглощающей левой идеологии.

И тут, как гром среди ясного неба, на весь мир прозвучало имя - Пиночет. В Южном полушарии группа офицеров, во главе с Командующим сухопутными вооруженными силами, стала на защиту своей родины и громогласно заявили, что они не позволит служителям красного Молоха сделать из своей страны площадку для их "социальных экспериментов". Этим они действительно спасли Чили, от реальной угрозы экономического и социального краха, в который ее завели действия социал-популиста С. Альенде и от неминуемого красного террора, который готовились развязать в этой латиноамериканской стране 30000 (!) коммунистических, в основном кубинских, террористов пребывавшие на ее территории.

Аугусто Пиночет был и навсегда останется в нашем сознании наиболее светлым и величественным правым лидером конца XX века, хотя бы потому, что в 11 сентября 1973 г. он подарил нам надежду на то, что "красный зверь" не всесилен и его можно остановить, даже такими скромными силами, каковыми обладало Чили.

Просыпаюсь утром рано,
Нет Луиса Корвалана,
Вот она, вот она,
Хунта поработала

Подобными частушками подсоветские люди встретили его приход к власти. С этих пор имя Пиночета пользовалось большим уважением в России, несмотря на кажущуюся одиозность и постоянное упоминание с эпитетами типа "кровавый", "фашист" и т.д., было весьма популярным и являлось своеобразным элементом народного фольклора, общественного нонконформизма противостоящего официальным совдеповским и эрэфийским ценностным установкам.

Объяснить это можно лишь одним. В чилийских военных вообще и в Пиночете в частности, под- и постсоветский человек увидел, то что он хотел видеть в своей армии, но увидеть увы так и не смог. Дух корпоративизма, сплоченность, волю, чувство долга и не показную любовь к родине, умение брать на себя ответственность и принимать самостоятельные решению. Все это напрочь отсутствовало в Советской Армии, нет этого и в Вооруженных силах РФ.

Даже в самые тяжелые и критически для страны моменты товарищи (если верить певцу Газманову "господа") офицеры предпочитали прикрываться импотентским лозунгом: "Армия вне политики". Самоустранение армии из политики, когда она перестает быть общественным институтом, а становится лишь инструментом в руках власти, означает потерю к ней всякого уважения со стороны общества.

Военные Чили никогда не стояли с протянутой рукой перед своим Правительством прося льгот, квартир, пенсий или элементарного уважения со стороны государства, СМИ и общественных организаций. Поэтому, несмотря на переворот 1973 г. они не потеряли уважения к себе.

Важно отметить, что с самого начала приход к власти, воспринимался Пиночетом и его соратниками, не как возможность обогатиться и удовлетворить свои пороки, а как акт веры, патриотический долг, миссия во имя родины. В этом Пиночет подражал каудильо Испании Франсиско Франко, которого глубоко почитал и на похороны которого приехал в 1975 г.

Чилийская Хунта положительно отличалась от своих "коллег" из других стран Латинской Америки, тем, что все, что делали военные чилийской Армии, совершалось не для себя лично и своей семьи, а для нации и государства в целом, даже в условиях, если часть этой нации не понимала их. Военные умело и органично сочетали жесткость в управлении государством и свободу в экономической сфере, консерватизм и новаторство. Только в этих условиях стало возможно "чилийское экономическое чудо" и создание среднего класса, балансирующего любое общество. Все это превратило Чили в одну их самых преуспевающих стран Латинской Америки.

Генерал Пиночет говорил: "Военные Чили - это не политики, потому что мы, что обещаем, выполняем. Я выполнил все свои обещания. До последней точки. Провел корабль через шторма. Времена были грозовые. Но руль я держал крепко".

В определенный момент, приняв помощь от США, генерал Пиночет не стал марионеткой, продавшей свою родину за 30 долларов, а превратился в самостоятельного регионального лидера, с собственным видением, как международных, так и локальных политических вопросов, изложенных им в книге "Геополитика".

Пиночет использовал все, что служило на благо его стране, вплоть до либеральной экономики: "Мы стараемся сделать из Чили страну собственников, а не пролетариев".

При этом потомок бретонцев и басков, оставаясь чилийским националистом, патриотом и добрым христианином он не испытывал ни малейших иллюзий по отношению к "химерам современного западного общества".

Он любил повторять: "Конечно, я - демократ, но в моей собственной манере". "Мы никогда не сомневались в выборе: гарантировать права десяти тысяч антисоциальных крикунов, или права десяти миллионов чилийцев". "Права человека - очень удачная выдумка марксистов".

Генерал всегда вел себя жестко по отношению к главным противникам своего отчества коммунистам. "Диалог с оппозицией? Эти коммунистические игрушки меня не интересуют", - говорил он. При этом, совершенно не отвергая общественную дискуссию, он говорил, что готов обсуждать с нацией любые вопросы, кроме "католических ценностей и священного права частной собственности".

Верный сын Церкви он всегда отвергал обвинения в массовых убийствах, говоря что: "не мог отдавать подобные приказы, поскольку я - Христианин, а потом уже все остальное".

Добровольно отдав власть в 1990 г., он показал всем, что не искал ничего кроме блага своей родины. Своеобразным итогом стала медаль, преподнесенная Пиночету и его соратникам, со словами "Миссия завершена".

Несомненно, систематическая и планомерная травля, которая продолжалась по отношению к генералу на протяжении десяти лет, сопровождавшаяся арестом в Лондоне в 2000 г., укоротила жизненный путь Аугусто Пиночета.

Но душа христианина и воина Дона Аугусто Пиночета Угарте прибывая в селениях праведных, молится о живущих на земле, дабы и мы хранили в себе вечные ценности веры, чести и долга, которые с таким достоинством нес в себе этот чилиец при жизни и символом которых навсегда останется в нашей памяти.

С. Маньков

Монархистъ № 60, 2007, АРХИВ

И. Воронин

Сталинизм в монархической упаковке

Смотрю, и глазам своим не верю: на полке книжного магазина стоит книга с умопомрачительным названием "Сталинизм: народная монархия". Ошибался, значит, Пушкин, можно, оказывается, свести в одной упряжке и коня, и трепетную лань.

Беру в руки, листаю… Белиберда какая-то: первая половина книги говорит о том, что Император Николай II был "бездарным правителем" и "народ его не любил", вторая же посвящена жизнеописанию И. В. Сталина как "гениальнейшего правителя", которому, соответственно, и "народ оказывал всевозможные и неограниченные почести".

Бывают говорящие фамилии, но бывают и говорящие имена. Автора данной книги зовут Владлен Дорофеев, и никто не сможет меня убедить в том, что между его именем и содержанием его писаний нет никакой связи. Каждый, конечно, имеет право на выражение собственных мыслей и чувств, в том числе и посредством литературы. Даже и коммунисты, пока не допрыгались до своей вполне логичной и заслуженной виселицы. Но должен же быть хоть какой-то предел цинизму!

"Пророк в своем Отечестве", "Его хранило Провидение", "С нами - Бог!" и т. д. Это названия глав не первой, а второй части книги, целиком посвященной товарищу Сталину. Так распинается триединая русская формула, полностью вывернутая наизнанку. Сначала - "его поддерживал народ", потом - "народная монархия", а под конец уже и "вера" идет в ход.

У нас, монархистов, за эти постсоветские годы украли очень многое. Первые демократы - символику, путинский призыв - государственно-патриотическую риторику. Неужели сталинисты собрались доедать монархические объедки? Идея Народной Монархии, вполне возможно, последний лозунг, с которым мы на сегодняшний день можем более или менее реально выйти на политическую сцену. Если сейчас закидают грязью и ее, практически ни одного современного слова соотечественникам мы долго еще не скажем.

Можно упиваться чистотой собственных риз и особостью в плане обладания истиной. Но не использовать любую возможность для проповедования монархической идеологии для монархиста - преступление. Нам продолжают с жуткой последовательностью закрывать дорогу за дорогой. Всякое сказанное нами слово извращено заранее, разменяно на копейки. По сути дела, монархисты приперты к стенке: или уже сейчас мы заявляем себя в качестве политической силы, или все, что мы скажем потом, к тому времени будет обесценено.

Быть может, Народная Монархия - не самый удачный лозунг. Знатоки смогут сослаться на бонапартистскую Францию, современную Норвегию и прочие не очень лестные параллели. В конце концов, даже путинскую Россию иногда называют в прессе "народной монархией". Значит ли это, что мы должны отдать еще один свой козырь в руки противников? Зачем? Чтоб остаться совсем без козырей?

Самая короткая рецензия на опус Владлена Дорофеева, размещенная на одном из интернет-дневников, звучит так:

"Вспоминается анекдот:
- Папа, а 37-й год был?
- Нет, сынок, но будет...".

По большому счету, все мы понимаем, что никакой демократии ни в мире, ни тем более в России не было, нет, и не будет. И альтернатива очень проста, только на обложке книги Дорофеева неправильно расставлены знаки препинания. Между словами "сталинизм" и "народная монархия" должно быть не двоеточие, а… Увы, в русском языке нет такого знака, который бы олицетворял латинское versus, "против", "обратное". Ибо альтернатива одна: или подлинная монархия, или кровавая карикатура на нее. И если сатана - это "обезьяна Бога", то сталинизм - обезьяна Монархии.

И. Воронин

К СОДЕРЖАНИЮ                             

Монархистъ №  60,  2007, АРХИВ
Copyright © 2001   САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ОТДЕЛ РОССИЙСКОГО ИМПЕРСКОГО СОЮЗА-ОРДЕНА
EMAIL - spb-riuo@peterlink.ru