Газета "МОНАРХИСТ"

Петр Колтыпин: "При царе Россия процветала"

Корреспондент "Нового Русского Слова" беседует с главой Российской зарубежной экспертной комиссии по установлению судьбы останков царской семьи.

- Мой отец, Николай Евгеньевич - потомственный дворянин из Черниговской губернии, окончил кадетский корпус и ушел на фронт, когда началась Первая мировая, - начал наш разговор Петр Николаевич Колтыпин, глава Российской зарубежной экспертной комиссии по установлению судьбы останков царской семьи и с средины 70-х до середины 90-х - глава Российского императорского союза-ордена в США. - После революции отец сражался в Добровольческой армии, где встретился с матерью - Ларисой Васильевной Пащенко-Синицкой. Она служила при штабе дивизии, куда попала после того, как большевики расстреляли ее отца, служившего судьей. Вместе с белой армией они эвакуировались из Крыма, сперва в Константинополь, а оттуда в Югославию.

Я родился в 1933 году в городе Панчеве, ходил в русскую гимназию, лето проводил в скаутских лагерях. Отец, как многие белогвардейцы, оказавшиеся в Югославии, был принят на некоторое время на военную службу, служил при королевском дворе, был отмечен медалями. У отца было еще одно хобби, которое впоследствии помогло семье - он был прекрасным художником и после ухода с королевской службы зарабатывал тем, что писал иконы, расписывал церкви и делал на заказ портреты.

В 1944 году мы выехали из Белграда в Вену, а после окончания войны семья поселилась в Мюнхене. Мои родители, как многие тогда, стремились в Америку. Тогда часто говорили о возможности вторжения советских войск на Запад, и мы знали, что если это произойдет, представителям белой эмиграции не поздоровится. У отца в Америке был друг-однополчанин, приславший нам приглашение. В 1951 году мы приехали в США.

- Как ваша судьба сложилась в Америке?

- После окончания школы в 1956 году, меня призвали на военную службу. Я надеялся, что меня возьмут в разведку, потому что свободно говорил на трех языках: русском, немецком и английском, а взяли меня в артиллерию. Я провел два года на срочной службе в ракетном полку под Нью-Йорком, два года в активном резерве, когда мне приходилось ездить время от времени на военные сборы и еще два года в запасе. Армейская служба дала мне направление и в гражданской жизни. После демобилизации я устроился на работу в компанию, где создавались боеголовки для межконтинентальных баллистических ракет, двигатели для танков, вертолетов, самолетов. Я проработал там 35 лет.

- Два десятка лет вы возглавляли Имперский союз. Какие были предпосылки для его создания, если Россия еще до большевистского переворота отказалась от монархии?

- Действительно, Добровольческая армия не боролась за возрождение монархии. Но в Югославии я столкнулся с тем, что большая часть белой эмиграции, может быть процентов 80, были настроены монархически. Вероятно объяснение этому именно в том, что катастрофа, постигшая Россию, была следствием ее отказа от монархии.

Но я бы хотел начать с личного опыта, с того, как я пришел к монархической идее. В Югославии, ребенком еще, я слышал как над нами смеялись, называя нас цыганами, людьми без родины. Вместе с тем, я часто слышал разговоры, которые вели сослуживцы моего отца об их боевом прошлом, о жизни в России. Из этих разговоров следовало, что у нас есть и родина и история, у нас есть чем гордиться.

- И все же, насколько была актуальна и реалистична идея реставрации монархии? Царская семья уничтожена. В обществе произошли радикальные перемены.

- Эта идея может казаться не очень актуальной сейчас, но даже во второй эмиграции была масса людей, которым довелось пожить при царе. И они хорошо помнили, что именно при царе Россия пережила свой экономический и политический расцвет. При царе в России действовало рабочее законодательство более развитое, чем в США. В царской России легально существовали профсоюзы. Была избрана Дума, действовало земское самоуправление. Российских хлеб расходился по всему миру. Экономика развивалась такими стремительными темпами, что если бы не революция, то к 30-м годам Россия была бы одной из самых, если не самой развитой, державой мира. Люди это помнили.

- А как вы оказались вовлеченным в деятельность монархического союза?

- Вскоре после приезда в США меня стали приглашать на молодежные балы, которые устраивало монархическое общество и постепенно меня привлекли к активной работе. Лет, может быть за 15, пройдя все ступени роста, я был избран на пост его главы.

- В чем заключалась работа общества?

- Главной задачей была борьба с коммунизмом. Мы распространяли литературу, выступали с лекциями в школах и университетах, каждый ноябрь проводили Дни Непримиримости, собирая здесь в Нью-Йорке тысячи людей.

- Вы говорите, что устраивали выступления в учебных заведениях, которые, как мы знаем, в этом городе являются оплотом либерализма. Коммунистам, Сталину в частности, симпатизировала пресса, тоже по большей части либеральная. Они должны были воспринимать вас, как пережиток прошлого, реакционеров...

- Выступая в те годы, я говорил, что название строя - второстепенный вопрос. При царе в России была свобода слова, печати, религии, человек имел право на собственность. В коммунистическом СССР эти свободы не существовали. Американцы всегда спрашивали, мол, а как насчет выборов? Какие свободные выборы были в СССР, мы знаем. В царской России, действительно, народ не выбирал императора, но были выборы в Думу, были земские соборы. Россия шла путем демократических преобразований, пока большевики не захватили власть. Они отобрали у людей свободу, они несут прямую ответственность за десятки миллионов невинных жертв.

Сейчас об этом редко вспоминают, но раньше часто говорилось, что первая эмиграция внесла очень и очень существенную лепту в борьбу с коммунизмом. Князь Щербатов в своей книге "Право на прошлое" рассказывает, как в середине 30-х русские иммигранты, белая гвардия, находившаяся в Болгарии, предотвратила переворот, который готовили болгарские коммунисты. То же самое произошло в Албании. Напомню, что масса русских добровольцев, в том числе членов монархического союза, участвовала в гражданской войне в Испании на стороне Франко. Были даже созданы русские отделения. Об этом написана прекрасная книга "Русские добровольцы в Испании". Русские проявили себя в борьбе с коммунистами в Уругвае. Мы активно противостояли распространению коммунизма во всем мире. В Америке эта борьба приняла политическую форму.

- При такой отдаче сил борьбе с коммунизмом на международной арене, был ли у вас интерес к внутренней политике США? Участвовали ли вы в ней?

- Конечно! Мы придерживались консервативной ориентации. Я сам активно участвовал в избирательной кампании кандидата в президенты в США от Республиканской партии Барри Голдуотера. В 72-м я выдвинул свою кандидатуру в Палату представителей от Консервативной партии Коннектикута. Увы, у кандидатов "третьих" партий, не много шансов на победу в общих выборах. Я собрал три или четыре процента голосов.

При каких обстоятельствах вы возглавили Российскую зарубежную экспертную комиссию, которая вот уже много лет ставит под вопрос достоверность идентификации останков членов императорской семьи, расстрелянных в Екатеринбурге?

Все началось с заявления Гелия Рябова об обнаружении им останков. Сообщение на первых страницах многих ведущих газет сопровождалось фотографией черепа, якобы принадлежавшего государю. Нас, на протяжении десятилетий кропотливо собиравших информацию о трагических событиях 1918 года, это, по меньшей мере, удивило. Во-первых, нам было известно о показаниях ряда лиц, якобы видевших, как головы членов царской семьи были доставлены в Кремль, где они были затем уничтожены. Мы знали, что когда Юровский возвращался из Екатеринбурга в Москву, он вез с собой шесть коробок от дамских шляп. Что могло быть в этих коробках?

После публикации об обнаружении останков, я созвонился в князем Алексеем Щербатовым, полковником американской армии Евгением Магеровским и наше мнение было единым - такое сообщение требует самой тщательной проверки. Так возникла наша комиссия.

Судите сами, любое криминальное расследование стоит на трех китах: физические данные, биологические данные, косвенные данные. Никакой суд не примет решение на основании только ДНК, потому что мы не имеем ответа на ключевой вопрос - как эти останки попали в научную лабораторию? Да, Рябов детально описал то, как он обнаружил останки, но этот рассказ не имеет никакого юридического, документального подтверждения.

В основе его поиска якобы лежала записка Юровского, копию которой мы получили от московской комиссии. Магеровский, прослуживший 35 лет в американской разведке, тут же подверг достоверность этой записки сомнению. Подписи Юровского на ней нет. Не установлено, что записка напечатана на машинке тех времен. Кроме того, записка была написана без единой ошибки, хотя о "грамотности" Юровского было хорошо известно. В конечном итоге и Москва признала - записка является подделкой. Между тем, эта записка была краеугольным камнем поиска Рябова!

- Но анализ ДНК, проведенный в 90-х в Англии, подтверждал, что останки принадлежат членам царской семьи?

- Тот анализ это подтвердил, но мы располагали материалом анализа ДНК Елизаветы Федоровны, родной сестры государыни. Она была похоронена в Иерусалиме и при перезахоронении, была взята частица ее мощей. Когда ДНК-анализ был проведен, выяснилось, что его данные не совпадают с данными ДНК-анализа, проведенного в Англии.

Работе нашей комиссии оказал бесценную помощь главный сотрудник Института общей генетики Российской Академии Наук, специалист международного класса доктор Лев Животовский. Он также поставил под сомнение результаты экспертизы, которая идентифицировала царские останки. Мнение Животовского разделил профессор Стенфордского университета Алек Найт, специалист в сфере молекулярной биологии. Его научная группа провела исследование, которое дало ему основание заявить, что результаты первой экспертизы не позволяют заявить, что это останки царской семьи!

- Чьи же останки были захоронены в Санкт-Петербурге?

- По всей вероятности, это останки жертв гражданской войны. Из своих разговоров со старожилами Екатеринбурга я узнал, что в этих местах было такое количество захоронений, такое число братских могил расстрелянных, что в некоторых местах, пройди пять шагов, копни и наткнешься на очередную могилу.

- В чем же была цель такого поспешного решения Москвы об идентификации останков?

- Вспомним конец 80-х. Горбачев едет в Англию, где встречается с королевой и приглашает ее посетить Россию. Королева отвечает, что вопрос о визите может быть рассмотрен только после того, как будет установлена судьба останков царской семьи, которые были ее родственниками. Об этом писалось в британской прессе. Горбачев возвращается в Россию и через две-три недели в прессе появляется сенсационное сообщение о находке Гелия Рябова. Дальнейший процесс идентификации стал чисто политическим. Новая Россия хотела отмежеваться от кровавого этапа своей истории, примириться с дореволюционным прошлым. Захоронение царских останков было символом этого примирения. Неудивительно, что сейчас Путин даже не хочет слышать о каких бы то ни было новых экспертизах или поисках. Для них дело закрыто.

- А для вас?

- Для нас оно будет закрыто, когда мы установим истину. В 1918 году по отношению к царской семье было совершено зверское преступление. Сейчас по отношению к этой семье может быть совершается страшная несправедливость. Люди, приходящие поклониться останкам Романовых, поклоняются неизвестно чьим останкам.

Новое Русское Слово