|
|
|
|
От автора | I. Пролог | II. Вечер | III. Утро (начало) | IV.
Товарищ из центра Николай Кусаков Записки вождеградского архивариуса XII - Ну, как? Удается молодому поколению перегрызть молодыми зубами гранит науки? На это Варвара Петровна делала ему внушение, указывая, что лозунг о граните науки и о молодых зубах был дан Троцким, почему его упоминать и не следует. На это Попов только бурчал: - А, ну их всех ко всем чертям! Это не мешало ему завтра же задавать тот же вопрос. Видя горячку дочери, вызванную экзаменами, видя ежедневно на улице толпы детей, слыша, как они между собою говорят о билетах, о задачах, о правилах, Варвара Петровна чувствовала себя глубоко оскорбленной. Она страдала, как может страдать боевой конь, запряженный в водовозную телегу, когда он слышит звуки горна. Но что было делать?.. Она безразлично перебрасывала косточки счетов. Дебет, кредит, сальдо. Дебет, кредит, сальдо. Вера и Вася, как и сотни тысяч их сверстников, едва спали, проводя ночи напролет в повторении программы. Они похудели, пожелтели и осунулись. Для них обоих это были выпускные экзамены, требовавшие исключительного напряжения. Но вот и экзаменационные дни пришли, промелькнули и остались в прошлом. Прошли экзамены хорошо. Вера сдала блестяще. У Васи тоже все было в порядке. Отметки они оба получили хорошие. Вася был вправе мечтать о назначении на работу в вождеградскую лабораторию. Мечты вели его, однако, дальше. Он мечтал отработать обязательные годы в Москве, чтобы, благодаря этому, можно было легче поступить в ВУЗ, а потом переключиться на научную работу. В горячке экзаменов он не замечал какой-то навязчивой мысли, которая его сверлила. Но стоило горячке кончиться, как мысль эта опять все сильнее и сильнее стала беспокоить его. Это беспокойство возникло у него почему-то с того момента, когда он опустил руку в карман и нащупал там дыру. Он сам недоумевал: "Что за черт? Ну, дырка и дырка. Надо зашить и все тут!". Но как он себя ни успокаивал, беспокойство не унималось. Дипломы должны были быть выданы осенью, но факт благополучно пройденных экзаменов был налицо. Все было хорошо. Вася вступал, как говорится, в жизнь, и жизнь его встречала цветами и улыбками. Самой большой улыбкой было решение сделать явный то, что до тех пор порознь знали все и без всяких объявлений: что Вася женится, а Вера выходит за него замуж. Варвара Петровна по этому случаю усиленно подштопывала, кое-что из носильного, пыталась собрать еще разные предметы и называла эту операцию приготовлением Вериного приданого. Наконец, был назначен день свадьбы, и он в свое время наступил. По этому случаю у Митиных было устроено "гран гала". Денег подкопили, подзаняли, нажали повсюду, где был кое-какой блат, добывая продукты, и Анна Митрофановна превзошла самое себя, учреждая свадебный пир. Досталось и кастрюлькам и сковородам, и знаменитый ночной горшок, привезенный Поповым из Москвы, блестяще себя оправдал. В нем сначала был сварен настоящий квас, а потом приготовлена окрошка. Замечательная была окрошка! Были приготовлены котлеты, винегрет, сварен был компот из свежих фруктов, была, водка. Словом, праздник, так праздник! Даст Бог, сын-то раз в жизни женится. Есть что отметить пиршеством. У Андрея Васильевича начались летние каникулы, у Анны Митрофановны время было свободно от очередных балансов, и она приходила домой, задерживаясь в конторе, лишь часа на два позже нормального. В балансовое время она задерживалась часов на пять. Вася благодушествовал, и у всех настроение было великолепным. И вот за столом в тесноте комнаты Митивых собрались они, Вера и Варвара Петровна. Попозже ждали сверстников новобрачных. К позднему обеду должны были придти Попов и Жовтынский. Вечерело. Все было готово. Хозяева посматривали на часы. И вот тут Андрей Васильевич подошел к двери и навесил крючок. Потом закрыл окна. - Андрюша! Жарко! - воскликнула Анна Митрофановна. - Молчи, мать - отозвался он властно. Лицо у него в этот момент было серьезным и сосредоточенным. Все смолкли, поняв, что он хочет сказать что-то значительное. - Вот что, дети, - начал он. - Пока мы здесь одни нашей семьей. Слушайте. Не в такое время живем, чтобы венчаться в церкви. Бог вас и нас простит. Но я хочу, чтобы вы оба не смели думать так просто про брак, как вот, мол, запишусь, да и распишусь потом. С этого вот дня вы будете мужем и женой, и я хочу, чтобы у вас этот момент, как священный и торжественный, остался на всю жизнь в памяти и в сердце. Встаньте. Все встали. Андрей Васильевич вывел Васю с Верой на свободное место, а сам подошел к шкапу и достал из него образ Божией Матери. - Вот, дети. Этой иконой меня отец благословил, когда я на войну уходил. К ней я приходил со всеми своими скорбями и радостями. Страшные дни бывали. Жив остался, слава, Богу. Перекреститесь и целуйте икону. В ней вам обоим мое отцовское благословение. Пусть она вас ограждает от бед, даст вам силу быть честными в жизни, даст вам большое счастье. Сказав это, он благословил каждого из молодых, а потом их обоих. - Целуйте икону. Молодые неловко перекрестившись, приложились к образу. Вася стоял ошеломленный. Вера видимо крепилась... но не выдержала и, разрыдавшись, бросилась на шею к матери. - Мама! Мама! Ведь и папа с нами? Правда же он с нами сейчас?.. Скажи мне, что он нас тоже видит, что и он дает нам свое благословение. Скажи! Ее плечи дергались от рыданий. - Зачем они убили моего папу!? Зачем!? Все были смущены. Андрей Васильевич покраснел, как вареный рак и развел руками. Смущенно он прошептал жене: - Ведь, я о радости их поздравил, а они в слезы... Почему?.. Наконец, Варвара Петровна, овладев собою, взяла твердо Веру за руку и подвела ее к Васе. Тогда молодые люди со слезами восторга от полноты сердца, и с улыбкой счастья крепко расцеловались и обнялись. - Хмелем бы их обсыпать! - воскликнул Андрей Васильевич. В это время скрипнула калитка, и послышались шаги. - Скорее! Скорее сюда! - заторопился отец. Он схватил икону, чуть не вырвав ее из рук у сына, и спрятал ее в шкаф. И как раз вовремя. Жовтынский уже поднимался по ступеням крыльца. Он шел с цветами и принес поздравления с окончанием ученья и с браком. Васе он принес коробку отличных папирос, Вере красивую коробку конфет, а Анне Митрофановне - немного сахара и масла. Все, разумеется, из закрытого распределителя райкома партии. Не заставил себя ждать и Попов. Его подарок - чулки. Еще с Москвы сообразил запасти. В комнате сделалось шумно, оживленно и ужасно тесно. Но вот хозяйки пригласили гостей к столу. - Хозяин просит дорогих гостей... - Послушать пастораль про искренность пастушки, - подхватил Попов известными словами из "Пиковой дамы". - Да, что там "пасторяли"!? - весело отозвался Жовтынский. - Честным пирком да и за свадебку. Вот так-то по-русски! Молодые улыбались, смущались, краснели. Старшие радовались их счастью. Обед прошел чудесно. Было Весело и непринужденно. Пили и возглашали тосты, кричали "горько". Окрошке отдали честь, и хвалили ее по-знатоцки, сравнивая ее с лучшими окрошками, которые им приходилось знать. Вспоминали своих бабушек, которые были большими мастерицами по части окрошек. Хвалили и квас. Попов рекомендовал его особенно, присовокупив при этом, что он "почти как тот непревзойденный и славный на всю Москву квас, что монахи делали в Даниловом монастыре". Водки вскоре не хватило, и Васе пришлось быстренько "смотаться" в лавку за следующей бутылкой. К концу обеда все чувствовали себя приподнято и благодушно. Попов про себя думал: "Черт возьми! Как будто и нет советской власти"! Развеселившись, он, не щадя красок, в тысячный раз рассказывал о своей московской покупке, и все от души хохотали, когда он в лицах представлял сцену своего разговора с иностранцами. Вася с Верой наперебой рассказывали о своих впечатлениях от экзаменов. Вера призналась, что по истории она выучила только один билет, и что ей именно удалось вытянуть как раз этот билет. Заслышав об истории. Попов насторожился и начал рассказывать про старую Москву. Делал он это мастерски. Он был специалистом по Китай-городу и стал о нем вспоминать, увлекая всех вглубь веков, в недра русской старины. Не заметили, как свечерело. История вызвала отдельные замечания из области философии. В разговор вмешался Жовтынский. На эти темы откликнулся и Андрей Васильевич, делал свои замечания и Вася, бодро цитируя философские фразы из курса диалектического материализма. Легкое подпитие сказывалось. Все говорили уверенно и философствовали терминами решительными. За свадьбой зашел разговор на философскую тему. Это среди русских случай вовсе не удивительный. Особенно в связи с тем, что теперь все были обязаны изучать философию марксизма, умы пришли в движение. Правда, все чувствовали, что дело сводится к заучиванию готовых формул, от которых отступать не позволено, но люди думали. Мысль осталась жить, и философские беседы охотно подхватывались в компаниях самых разных людей. Таким образом, здесь на свадьбе тирада Жовтынского о диалектическом восприятии идеи о вещи в себе не звучала, как что-то неуместное. - Знаете, - промолвила Анна Митрофановна Варваре Петровне, - мне это напоминает молодость. Так-то вот тоже мы тогда любили в кружках шуметь, когда Андрюша мой был студентом. Уж он любил говорить! Бывало... А Андрей Васильевич как раз в этот момент и отозвался. - А вот позвольте! - веско произнес он. - Слышу, как вы изволите говорить о материи и энергии, как о единственных источниках и элементах бытия и жизни. Я ведь в этом тоже не совсем профан. Выть может, и я имею свое суждение. Конечно, чтобы внятно и членораздельно изложить все, что я имею, надо быть абсолютно трезвым. На свадьбе же трезвых не терпят. А сказать хочется. Поэтому, если молодая хозяйка разрешит... - Вера вспыхнула пунцовый цветом, - то я предложу вашему вниманию записку, которую давно составил. Вера, разумеется, ответила утвердительным кивком головы, старшие выразили интерес, и Андрей Васильевич, достав из стоявшего тут же рядом письменного столика тетрадку, надел очки и стал читать. - Все-таки записали?.. - вскинулся Жовтынский. - Нет. Это не то, - ответил Митин, и начал. От автора | I. Пролог | II. Вечер | III. Утро (начало) | IV.
Товарищ из центра |
|
|
