Необходимо иметь в виду, что десоветизация — принципиально иной процесс, чем денацификация, несмотря на очевидную схожесть двух тоталитарных режимов. Германию (точнее, западную ее часть) вернули приблизительно к тому состоянию, в котором она находилась незадолго до прихода к власти нацистов: к состоянию побежденной в недавней войне страны, хотя и утратившей монархическую форму правления, но в основном удержавшей более или менее стабильное общественное устройство, незыблемость частной собственности, сильную еще в недавнем прошлом и многое сохранившую экономику. Потрясения, пережитые Германией сразу после ее поражения в 1918 г., не привели ни к принципиальному изменению общественного уклада, ни к физическому устранению руководящего слоя общества.

То и другое произошло в России. Все, что находилось здесь в частном владении, превратилось, как известно, в "общенародную" собственность. Верхние сословия российского народа были частью истреблены, частью оказались за ее пределами. Им на смену пришли представители "массы", совершенно неподготовленные к руководству страной. За семь десятилетий это новое сословие приобрело лишь навыки чиновников при неразумной, захватно-паразитарном хозяйствовании, но никак не навыки владельцев-хозяев при экономике несравненно более эффективной, обеспечивавшей процветание России до 1917 г.

Тяготясь зависимостью своего благополучия (а ранее — и самой жизни) от негарантированного служебного положения, партийно-хозяйственная номенклатура в целом с большой готовностью пошла навстречу "перестройке" и "приватизации", которые превращали сословие привилегированных распорядителей госсобственности во владельцев незаработанных частных капиталов. Диаметральная противоположность нового статуса коммунистическим лозунгам мало кого смутила, ибо в этой среде только недалекие люди продолжали воспринимать их всерьез. Но не вся номенклатура вовремя поспела к дележке государственного пирога, а некоторых все же озадачила перспектива почти мгновенного превращения из коммунистов в капиталистов. Образовалась оппозиция, демагогически использующая неспособность этого общественного класса рационально вести дела в новых условиях и порожденные этой неспособностью страдания подавляющего большинства народа. Страдания, в обоих случаях явно превзошедшие то, что довелось испытать немецкому народу при Гитлере и после Гитлера.

Ближе всего были методы деятельности нацистов и большевиков в области морали и юриспруденции, идеологии и пропаганды. Тут и там культивировались преданность вождю партии и абсолютный приоритет его установок в жизни государства. Декларированные законы на практике уступали место беззаконию, интенсивно поощрялось и даже требовалось доносительство — в атмосфере страха и тотальной лживости государственных средств информации. Полностью контролировались и могли функционировать только в "нужных" направлениях наука и образование, литература и искусство, печать и радиовещание. Под идеологическим прессом протекала духовная жизнь общества. Но если в Германии при этом нацистской идеологией был уродливо гипертрофирован немецкий патриотизм, то в СССР, напротив, русский патриотизм два десятилетия вообще находился под строжайшим запретом, а позже оказался как бы замещен — не менее уродливо — идеологией "советского патриотизма", основанного на преданности коммунистической партии и "пролетарском интернационализме". Там и тут эти разновидности псевдопатриотизма служили явным или неявным "обоснованием" утопического намерения установить всемирную гегемонию либо "арийской" (т.е. нацистской), либо "пролетарской" (т.е. коммунистической) диктатуры.

Но при немалом сходстве советского "социалистического" режима с немецким "национал-социалистическим", между ними были и другие, не менее важные различия.

Неоязычество многих идеологов нацизма не мешало ему быть вполне терпимым по отношению к христианам. Преследований по религиозным мотивам в Германии не было. Зато прекрасно известно, как поступали атеисты-большевики с Православной Церковью. Многие десятки тысяч храмов были осквернены, разграблены и разрушены, более ста тысяч представителей духовенства и миллионы открыто веровавших мирян физически уничтожены.

Нацисты своих недавних конкурентов в борьбе за власть — коммунистов — преследовали и "изолировали". Штурмовики и гестаповцы ликвидировали в Германии наиболее активных противников нацизма. Всего они уничтожили не более 200 тысяч немцев. При этом нацисты не разжигали социальную рознь, не репрессировали по "классовому признаку" ни членов утративших престолы Династий, ни дворян, ни офицеров и видных чиновников, служивших в прошлом Императору, ни крупных немецких предпринимателей и торговцев — хотя сами были в основном выходцами из социальных низов и занимались построением в Германии "социализма". Зато именно такими мерами утверждали "социализм" в России большевики, которые преследовали и планомерно истребили даже миллионы земледельцев — самых деятельных и трудолюбивых, но "социально чуждых" — по признаку сословной принадлежности или материального достатка ("расказачивание", "раскулачивание" и т.п.).

Нацисты выживали из Германии евреев и цыган, считая их пародами-паразитами; но так называемый "холокост" — массовое истребление евреев — оказался вымыслом сионистской пропаганды (призванным породить у европейских народов "комплекс вины" перед еврейством): установлено, что за все время господства нацистов в Европе погибло не б миллионов евреев, а менее 500 тысяч (см., например, Ю. Граф, "Миф о холокосте: правда о судьбе евреев во II Мировой войне"). Конечно, и 500 тысяч — цифра немалая. Но все познается в сравнении. Если говорить о России и се народе, то, вероятно, значительно большими оказались близкие по времени потери одних только потомственных и личных дворян от "красного террора" при Ленине и репрессий сталинского правления — особенно, если добавить тех, кто погиб, защищая Россию от внутреннего врага на фронтах гражданской войны.

А общее число наших соотечественников, бессудно убитых коммунистами, погубленных в советских концлагерях, ссылках, спецпоселениях, умерших от небывалого голода в Поволжье и на Украине, искусственно вызванного большевиками, т.е. общее число прямых жертв коммунистического режима в России, приблизительно равно было общей численности населения Германии накануне II Мировой войны.

Но это — далеко не все. Согласно данным статистики, постоянный естественный прирост населения России в течение царствования Императора Николая II составлял 1,7% в год. При сохранении этого прироста нынешнее население территории бывшей Российской Империи (примерно равной недавней территории СССР) должно было составлять более 500 миллионов. А фактически, согласно переписи 1979 г., на этой территории тогда жило 262 миллиона. Даже если приплюсовать "по максимуму" примерное число всех погибших за это время в двух мировых войнах и других военных конфликтах, то обнаруживается демографическая "цена" большевистского правления. Она составляет свыше 200 миллионов жизней наших соотечественников. Сюда входят как люди, убитые и доведенные до смерти, так и неродившиеся вследствие гибели потенциальных родителей или слишком плохих условий их существования, либо умиравшие слишком рано вследствие тех же причин. Причины эти повлияли, конечно, весьма негативно на физическое и психологическое состояние той сохранившейся половины нашего народа, какая еще существует после правления большевиков в условиях, не улучшенных правлением демократов.

Поражение большевистского режима в холодной войне — конечно, совсем не то, что поражение нацистского режима в войне "горячей": не было военного разгрома и безоговорочной капитуляции. Соответственно, не было радикальной чистки всех органов управления в условиях военной оккупации. Никто из нас не станет, конечно, сожалеть, что страна наша не была завоевана иностранной армией. Но результат очевиден: в Германии нацистская власть действительно была ликвидирована полностью. Правда, в западной части страны сразу же возникла "демократическая" зависимость от транснационального капитала, а восточная временно оказалась под властью коммунистов.

Но фразы остаются, в основном, только фразами, хотя можно предположить, что среди "верхнего эшелона" власти попадаются люди, которые искренне желали бы воплотить это в реальность. Пока же реальность состоит в том, что "эшелон" своими руками насаждает экономическое, политическое, культурное (если можно это назвать культурой) подчинение России тем же силам, какие более "демократическим" путем, но в гораздо меньшей степени, чем уготованная нам, стали фактическими хозяевами и Германии, и ряда других стран. Здесь действует принцип: "коготок увяз — всей птичке пропасть". А коготок увяз уже достаточно глубоко, и вытащить его теперь непросто.

Весьма существенным для судьбы народа оказался фактор хронологический: если в Германии правление нацистов продолжалось только 12 лет, то в России полновластие коммунистов длилось 74 года. В условиях большевистского режима выросли три поколения "советских людей", что составляет, пожалуй, самый трагичный его результат. Развивать дальше эту печальную тему я здесь не стану, позволив себе отослать читателя к потрясающей книге покойного В. А. Солоухина "При свете дня". Невероятно трудна, но первостепенно важна задача — помочь обрести подлинно человеческий облик нашим соотечественникам, подвергшимся долгой и беспощадной "советизации", а ныне подвергаемым весьма напористой "демократизации".

"Гласность", а затем "демократизация" восприняты были многими иллюзорно: как наступление торжества правды. Но теперь почти ни у кого уже не осталось сомнения, что установилось торжество, прежде всего, денег. Ими оплачивается информация, которая правдивой является лишь в той мере, в какой она не противоречит интересам хозяев денег. Нет нужды уточнять — хорошо известно, кто фактические хозяева "русского" телевидения, радиовещания, прессы. Интересы их имеют мало общего с чаяниями наших соотечественников.